Режиссер Владимир Кузнецов о «Гамлете» в Липецке: «Для нас пьеса — исследование»
Режиссер Владимир Кузнецов предлагает липецким зрителям разгадывать шекспировскую пьесу «Гамлет» как ребус, складывать как паззл. Сам он тоже подошел к ней как исследователь. Герои драмы появятся в непривычном антураже — плащах и широкополых шляпах, платьях эпохи ар-деко. Они гоняют по сцене футбольный мяч и носят вещи в кожаном саквояже начала XX века. Vesti-lipetsk.ru побывал на репетиции и пообщался с приглашенным из Владимира постановщиком. Сейчас творческий коллектив работает над спектаклем по 10 часов ежедневно, так как премьера не за горами — зрителей приглашают уже 9 декабря.
Как перенос времени действия из XVI века в начало XX века помог раскрыть историю?
Мы переносим действие из эпохи, описанной Шекспиром ближе к современности. Начало XX века — это время перелома, потрясений. Много хорошего происходило с точки зрения искусства, и много плохого происходило в жизни. Тогда создавали великие произведения, пьесы, стихи, романы. Это было время перелома в искусстве, его возрождения. Тогда возник авангард. Тогда жил Пастернак. Кстати, у нас в основе пьесы лежит пастернаковский перевод. Может быть, в постановке будут звучать его стихи, не шекспировские, а именно авангардные. Мы сейчас в поиске, пробуем разные варианты. Есть мысль использовать стихи русских поэтов серебряного века. Может, это будет Саша Черный, Маяковский, Гиппиус.
Эпоха модерна очень зрелищна. Как готовился к спектаклю художественный коллектив? Он проделал огромную работу, это обычно остается за кадром.
20-е годы XX века очень стильное время. Мне нравятся все эти широкополые шляпы, пиджаки с лацканами, такая фицджеральдовская стилизация. То ли это «Острые козырьки», то ли «Великий Гетсби». Есть в этом ушедшем стиле какая-то притягательная красота. В театре должна быть привлекательная картинка.
Пьеса очень мужская. В ней всего два женских персонажа, и обе несчастны. Мать и возлюбленная Офелия. Изменение в мироощущении Офелии мы передадим с помощью переодевания — из элегантного платья и шубки в отцовский мужской костюм.
Мы обыгрываем предметы одежды как метафоры. В начале действия мы одели героев в закрытые пальто. Потому что сами персонажи хотят закрыться от мира. Место действия Дания, холодная страна, портовое государство. Непонятная смена власти. Все очень неустойчиво, неспокойно. Все находятся в предчувствии какой-то беды. Возникает парадокс, когда картинка с лоском, модная, красивая, а внутри есть ощущение катастрофы.
Как на Титанике?
Да, возникает образ тонущего корабля. Для сценографа у меня была задача создать не конкретное бытовое пространство, а образ. Я его формулировал, как некий разломанный мир. Дом, в котором нет фундамента. То ли это взорванный дом. То ли это воронка от снаряда. Это пространство разрушенного мира, в котором каждый персонаж пытается создать что-то свое, и у него не получается. Не получается у семьи Полония, Гертруды, самого Гамлета. Собраны такие говорящие символы, которые вбирают в себя множество ассоциаций и смыслов, которые, я надеюсь, зритель будет считывать.
Как передать этот образ на сцене?
Художник может выразить образ в линиях, изгибах, перекрестиях, каких-то острых углах. Должно быть ощущение большой опасности, катастрофы, надлома, крушения, потопа, безумной человеческой трагедии. Что-то сломано, что-то накренилось. На сцене порт, верфь или причал. Отправная точка, куда люди прибывают, откуда пытаются отплыть. Есть отсылка к булгаковской пьесе «Бег». Она создавалась в ту же эпоху. Люди пытаются убежать не из конкретного места, а от своих проблем и конфликтов, от своей судьбы. Гамлет хочет убежать от своей судьбы.
Есть ли идеальный образ Гамлета в вашей голове? Чем вы вдохновлялись?
Для меня Гамлет человек идеальных принципов, идеалист. Есть люди, которые не воспринимают фальшивую музыку. Для него это ложь. Он требует от всех бескомпромиссной честности. А мир бесчестен. Бесчестно с ним ведут его возлюбленная, мама и друзья. У них тоже сложные обстоятельства, есть оправдания и мотивация. «Досадно мне, коль слово „честь“ забыто…», как пел Владимир Высоцкий, тоже в свое время сыгравший эту роль. Гамлету противен не столько мир лживый, сколько бесчестный. Ложь бывает разная — мелкая, крупная, вселенская. А честь — это честь. Из нее выходит достоинство, порядочность. Гамлет очень положительный персонаж, это не убийца. Он обманут более крупными злодеями, которые толкали его на преступления.
Сложно ли было уйти от штампов? Гамлета ведь уже так много ставили.
Для нас пьеса — открытие, исследование. Мы раскрываем даже тех персонажей, которых в других постановках часто обходят стороной. Например, часто считают, что Гамлета можно сыграть без Горацио. У нас есть Горацио, Озрик, все персонажи, которые ненадолго появляются в спектакле, но они помогают «вскрывать» пьесу.
Для меня сцена с призраком — это ключевое, сюжетообразующее событие. Подтолкнуть собственного сына к его гибели — это безумие. В слове месть ничего хорошего нет. Если бы отец действительно любил своего сына, он бы никогда с того света не стал бы о ней просить. Я не видел раньше спектаклей, чтобы было такое решение призрака. Мы сейчас не будем раскрывать все карты, пусть что-то будет неожиданностью.
Если подытожить, о чем спектакль?
О безотцовщине. Отца нет у Гамлета, Лаэрта, Фортинбраса. Но не просто родного отца, а Бога-отца, отца-создателя. В мире не нужен этот отец, мир отказался от него, он его не слышит. Поэтому, нет фундамента. Нет неба, поэтому и земли нет. Нет двух опор, которые создадут вертикаль. Нет нравственной опоры, понятий чести. Мы об этом пытаемся размышлять.